— Так если немцы займут Слоним, то вся армия окажется в мешке, — воскликнул майор-танкист!
— Ну и что, — ответил я, — главное, чтобы они не рассекли армию вдоль трассы Слоним-Белосток. Вот если им это удастся, тогда нам, точно, труба! А так, это только теоретически представляется, что армия в котле, на самом-то деле это немцы сейчас подставляют нам задницу. Если вермахт завязнет в горловине Белостокского выступа, то не сможет перенаправить свои ударные соединения на восток, и наши там смогут перегруппироваться и контратаковать. Ну, а если немцы в районе Слонима оставят только заслон, чтобы нас удержать в мешке, а основные силы направят в сторону Минска, это для них будет ещё хуже. Не забывайте, что Десятая является самой мощной в Красной армии — одних танков у неё больше тысячи, пускай за это время многие уже уничтожены в боях, но, всё равно, создать бронированный кулак возможно, и ему будет вполне по силам сбить этот немецкий заслон. А дальше уже мы оказываемся в тылу у наступающих фашистов. Ох, и повеселимся там от души! Оторвёмся по полной программе — за все наши муки, жертвы и бессонные ночи!
Я достал из планшетки немецкую карту, отобранную у Гудериана, разложил её на столе и, когда все столпились вокруг этой, можно сказать, энциклопедии действий вермахта, продолжил:
— Вот, видите, фашисты бьют исключительно по флангам 10-й Армии. При этом Вторая танковая группа нацелена на Слоним и Барановичи. То есть, у них задача — перерезать пуповину Белостокского выступа и гнать дальше на Минск. Мы им, конечно, хорошо дали по морде, но немцы народ предусмотрительный и наверняка имею мощные резервы на этом направлении. Ведь цели то у них грандиозные, и подготовились они к их выполнению с немецкой тщательностью. Потеря 47 моторизованного корпуса их не остановит, и вермахт продолжит выполнять намеченный план. А наша задача засунуть как можно больше палок в колёса этого плана. А если удастся, то вбить в них такую оглоблю, что даже смазка всеми резервами их чудовищного катка не поможет, адский механизм начнёт давать сбои и, в конечном итоге, рассыплется.
Я оглядел столпившихся вокруг стола командиров и задержал взгляд на Бедине. Решение назначить командиром создающегося оборонительного узла лейтенанта госбезопасности, было вынужденным. Как пехотный командир он, конечно, ноль — ни тактики, ни устава не знает, но не это сейчас было важным. Главным в этот тяжёлый момент, были исполнительность и твёрдость, а этими качествами Бедин, несомненно, обладал. Без приказа он ни на шаг не отступит — перестреляет здесь всех, на хрен, если начнут паниковать, но не побежит, спасая свою драгоценную жизнь. Может быть, и майор обладает такими качествами, но его я не видел в тяжёлых ситуациях, а сейчас полагаться только на опыт и звания никак нельзя — не та ситуация и перестраховаться не получится. Чтобы хоть как-то снять проблемы и противоречия, могущие возникнуть между армейскими командирами и всего лишь лейтенантом госбезопасности, я спросил у танкиста:
— Слушай, майор, тебя не ломает, что придётся подчиняться командиру из ведомства Берии? Всё-таки ты сейчас исполняешь обязанности комдива, можно сказать, это генеральская должность, а придётся отчитываться перед командиром, у которого всего лишь по одной шпале в петлицах?
Майор в ответ хмыкнул, уставился на меня своими усталыми, раскрасневшимися глазами и заявил:
— Да какие сейчас могут быть счёты и амбиции — главное остановить фашистов! Да к тому же вы недавно очень хорошо продемонстрировали нынешние реалии — артиллерийский подполковник приказал расстрелять генерал-майора и не кому-нибудь, а людям, одетым в форму органов госбезопасности. И что интересно, это распоряжение было принято ими к немедленному исполнению. Ведь вы сразу узнали комдива 36-й кавдивизии, но решение было молниеносным и, кстати, с ним я полностью согласен. Сука этот Зыбин — давить таких надо в зародыше. До войны я его тоже видел — важный был генерал, правильные слова говорил, а как хреново стало, так сразу в кусты. Слишком доверчивые мы были — такого гада пригрели!
Убедившись, что дрязг по поводу дележа власти вроде бы не предвидится, я, наконец-то, высказал мысль о главном, о тех выводах, которые пришли мне в голову, когда мы пробивались после бомбёжки по шоссе, раздолбанному авиацией немцев. Ещё раз оглядев командиров я, очерчивая пальцем контуры на карте, начал говорить:
— Четвёртая армия немцев, которая давит с южного фланга, по-видимому, имеет цель перерезать шоссе в районе Волковыска, и 25-я танковая дивизия попала, кстати, именно под их каток. Но этот удар не настолько страшен, в отличие от того, который наносила 2-я танковая группа. Весовые параметры у этих армий разные — у Четвёртой нет механизированных соединений, а, значит, она не в состоянии создать мощный бронированный кулак, и наши части вполне могут с ней бороться. Конечно, если паниковать не будут. Вот скажи, майор, ты участвовал в боях с соединениями из этой армии — много ты видел немецких танков?
Майор задумался, озадаченно почесал затылок, и, несколько смущённо, ответил:
— Да, действительно, не видел я танков, только 'штурмовые орудия' с короткими 75 мм пушками и бронетранспортёры 'Ганомаг', а так же много мотоциклов с пулемётами в колясках. Обычно все эти шавки висят на самом хвосте, а только развернешься, чтобы контратаковать, они врассыпную. Хитрые, гады, обычно, в горячке боя кидаешься за ними и тут же напарываешься на артиллерийский огонь. Хорошо, если ты на Т-34, а если на БТшке или на Т-26, пиши пропало — как свечи они горят от огня немецкой артиллерии. Лучше уж лоб в лоб встретить самоходку с 'окурком' в башне, чем готовую к бою немецкую 'колотушку'. А ещё у немцев в боевых порядках появились какие-то новые противотанковые пушки. Лёгкие танки они поджигают на километровой дистанции, а вблизи от их огня даже тридцатьчетвёрке не поздоровится, особенно если долбанёт по борту.