Комкор - Страница 46

Я хотел отправлять колонну сразу же, как только загрузят ЗиСы. Нужно было, чтобы груз прибыл к остаткам 25-й танковой дивизии ещё засветло, чтобы они, пополнив свой боезапас и заправив баки, могли выступить, когда стемнеет. Сейчас проехать по дороге, протраленной танками Быкова, можно было быстро, и прибыть туда Зисы должны были не позднее 22 часов. А в 23–00 отряд Томанцева должен был начинать марш, выполняя который, требовалось пройти по шоссе 70 километров, потом, сходу проколоть позиции передовой части вермахта, форсировать Буг, воспользовавшись немецким понтонным мостом, и выйти на рокадную дорогу, которая вела к немецким аэродромам. Там колонна должна была разделиться на две группы и, продвигаясь дальше в разные стороны, обрушится на ближайшие аэродромы. По моим расчётам это, если, конечно, всё пойдёт гладко, должно было произойти часа в три ночи. Полного бака танку хватит на 180 километров, поэтому, разгромив аэродромы, танки смогут заправиться и уже в светлое время начать гулять по тылам гитлеровцев, имея целью, в первую очередь, другие объекты люфтваффе. Пока они с броневиками и небольшим количеством мотопехоты будут продолжать там буянить, остальные займутся мародерством на захваченных аэродромах. Ну а потом, к вечеру, вся группа объединяется, захватывает бетонный капитальный мост через Буг, перебирается на нашу сторону и в ночном бою атакует позиции немцев у Суража. А там недалеко Заблудов, и ребята батальонов Сомова и Курочкина. Если их уже сбили с позиций, и напор немцев сдерживает только отряд Лыкова, то удар отряда Половцева по фашистам с тыла, будет очень даже кстати; а если мои батальоны ещё целы и боеспособны, то и они поддержат этот удар, об этом я позабочусь, любым способом свяжусь с ними. Думаю, такого совместного броска на них немцы не выдержат, и об опасности, грозящей всей группировке в Белостокском выступе, со стороны Суража, можно будет забыть. Первоначально я думал распорядиться, чтобы после себя группа взрывала мосты, но потом хорошо поразмыслил и решил — пусть уходят, не трогая переправ через Буг, так как эти мосты нам потом могут пригодиться: идея наступления на Варшаву так и не покидала меня.

Весь этот план я, сидя в кабине 'Хеншеля' подробно излагал на бумаге, в записке, которую собирался с колонной отправить Половцеву. Записка-приказ прилагалась к карте, которую отдал мне Черных. Он вытащил карту из своего планшета и презентовал мне перед тем, как отправиться отдавать приказы на сбор колонны и подготовки транспортника, вылетающего в Москву. На этой карте были отмечены места расположения немецких аэродромов. Пока я писал приказ, рядом, на водительском месте сидел Шерхан и занимался портняжным делом, пришивая на мою запасную гимнастёрку новые петлицы. Парень всё ещё был в шоке от свалившегося на него известия, что теперь он персональный водитель генерал-майора, командира 6-го Мехкорпуса, поэтому работал медленно, очень боялся испортить генеральскую гимнастёрку. Красноармеец Лисицын был не менее поражён, подслушав мой разговор с Шерханом, это чувствовалось по его взглядам. А после того как мы с Наилем забрались в кабину, он недолго покрутился для порядка перед стеклом с моей стороны кабины и шмыгнул под тент кузова к ребятам, охранявших пленных. Наверняка там сейчас делится полученной информацией.

Я закончил с приказом быстрее, чем Шерхан с петлицами, даже успел докурить папиросу, прежде чем он протянул мне обновлённую, генеральскую гимнастёрку. Но вот одеть её помешал капитан Суханов. Я его заметил, когда выбрасывал бычок папиросы в окно. Он деликатно стоял немного в отдалении от 'Хеншеля', дожидаясь момента, когда я его смогу увидеть. Сколько он там стоял, не знаю. Распахнув дверь кабины, я крикнул:

— Капитан, отправляйтесь к своим людям, я тоже сейчас подойду. Можете приказать им немного отдохнуть, всё равно нам придётся дождаться генерала Черных.

Когда Суханов исчез из поля зрения, я быстро переодел гимнастерку и, уже генералом, степенно выбрался из кабины и так же степенно направился к группе бойцов, собравшихся позади 'Хеншеля'. Там же стояли два БА-20, Ярославская пятитонка с тентом эмка и три мотоцикла с колясками. А так же стояло человек пятнадцать красноармейцев и травили, по-видимому, какие-то анекдоты, судя по раскатистому смеху в их рядах. Капитан Суханов стоял рядом с первым броневиком, и о чем-то разговаривал с молоденьким лейтенантом. Этот лейтенант увидел меня первым, шепнул что-то капитану, при этом вытягиваясь в полный рост, а потом громко и звонко выкрикнул:

— Взвод, смирна-а-а!

После этой команды взводного командира началась суета — красноармейцы, стоящие до этого кучкой, спешно стали строиться в две шеренги и никак не могли сформироваться — добавлялись новые люди, вылезающие то из тентованного кузова пятитонки, то из броневиков. Наконец строй замер, после этого лейтенант, приблизившись ко мне, начал отдавать рапорт, а я грозно оглядывал бойцов. Нужно было сразу внушить этим, по всему видать, не нюхавшим порох красноармейцам, страх и почтение к генералу, под команду которого они поступают.

После рапорта обошёл строй, дав нагоняй некоторым разгильдяям. Добавил страха, покричав на одного не по форме одетого красноармейца. А затем строгим голосом объявил: что взводу предстоит участие в очень ответственной ночной операции, настолько важной, что она может повернуть весь ход войны с фашистами; что во время этих ночных боёв недопустимо разгильдяйство и задержка в выполнении приказов. Одним словом, я провёл с этими салагами экспресс-курс молодого бойца, как сделал бы всякий нормальный сержант. Поняв, что теперь те мной запуганы больше, чем самими фашистами, со всеми их танками и самолётами, я отошёл в сторонку с лейтенантом, чтобы и тому дать накачку.